Жизнь внутри
Самоизоляция глазами художников
Изоляция на фоне коронавируса нарушила привычный ход вещей, изменила ощущение времени, лишила возможности самим выбирать, когда и как мы общаемся друг с другом.
Но жизнь не остановилась. Она просто сконцентрировалась для большинства из нас в ограниченном пространстве наших жилищ.
Русская служба Би-би-си предложила профессиональным иллюстраторам и художникам создать работы на тему жизни на фоне Covid-19, которые помогли бы запомнить это пойманное в четырех стенах время.
Мы не ограничивали участников ни в материалах, ни в стилях работы, однако просили сопроводить свои картины или иллюстрации небольшим рассказом.
О новых привычках, неудобствах, страхах, ожиданиях, одиночестве, открывающихся возможностях и надеждах – в спецпроекте Русской службы Би-би-си.
А ведь забавно. Само по себе то, что никуда нельзя выехать и выйти – не сложно. Сложно осознавать этот запрет. Скорее всего, мы никуда бы и не ездили эти два месяца – супруга также приходила бы ко мне в мастерскую и варила кофе, дочь наша и так училась на удаленке. Но как только поездки стали под запретом, сразу появилось ощущение, что тебя лишили чего-то важного.
И все же в моей работе много света – все-таки это весна. А в Петербурге, где мы живем, бывают не только белые ночи, но и черные дни. Это сейчас "одна заря сменить другую cпешит, дав ночи полчаса".
Выпади этот карантин на зиму, было бы совсем трудно. И никакой кофе по-венски не помог бы.
У Наты (супруга художника – прим. Би-би-си) очень сосредоточенное лицо – мы, когда готовим кофе, перед закипанием присыпаем его немного сахаром, который не дает ему быстро вскипеть. Кофе становится более насыщенным, но главное – успеть его снять!
А ведь забавно. Само по себе то, что никуда нельзя выехать и выйти – не сложно. Сложно осознавать этот запрет. Скорее всего, мы никуда бы и не ездили эти два месяца – супруга также приходила бы ко мне в мастерскую и варила кофе, дочь наша и так училась на удаленке. Но как только поездки стали под запретом, сразу появилось ощущение, что тебя лишили чего-то важного.
И все же в моей работе много света – все-таки это весна. А в Петербурге, где мы живем, бывают не только белые ночи, но и черные дни. Это сейчас "одна заря сменить другую cпешит, дав ночи полчаса".
Выпади этот карантин на зиму, было бы совсем трудно. И никакой кофе по-венски не помог бы.
У Наты (супруга художника – прим. Би-би-си) очень сосредоточенное лицо – мы, когда готовим кофе, перед закипанием присыпаем его немного сахаром, который не дает ему быстро вскипеть. Кофе становится более насыщенным, но главное – успеть его снять. Кофемашину мы не используем – она любит кофе намного больше, чем мы. Только и успевай засыпать!
"Несостоявшийся натюрморт" - это, конечно, не столько о живописи, сколько об изоляции и всем, что с ней связано. У многих людей рушатся планы, и неизвестно, что ждет впереди.
Мы словно в заточении, в тюрьме, и что же остается? Остается размышлять – о том, что было вчера, что стало сегодня, что будет завтра. Хочется надеяться, что люди попытаются осознать себя. Осмыслить свои ошибки.
Сам я переживаю этот период тяжело, но пытаюсь отвлечься работой.
"Несостоявшийся натюрморт" - это, конечно, не столько о живописи, сколько об изоляции и всем, что с ней связано.
У многих людей рушатся планы, и неизвестно, что ждет впереди.
Мы словно в заточении, в тюрьме, и что же остается? Остается размышлять – о том, что было вчера, что стало сегодня, что будет завтра. Хочется надеяться, что люди попытаются осознать себя. Осмыслить свои ошибки.
Сам я переживаю этот период тяжело, но пытаюсь отвлечься работой.
Когда началась самоизоляция – в конце марта – это произошло очень резко. Был один мир, и вдруг сразу стал другой. Пустой. Это как соединение жизни – весны – и смерти.
Это место я проходил каждый раз по дороге из дома в мастерскую. Я и рисовал его несколько раз, сначала просто дома без зелени. Было ослепительное солнце – и никого. И прекрасно, и страшно.
И только я привык к этой пандемии и к этому месту, где раньше была только одна синь – и тут произошел взрыв листвы! Я не мог его не написать. Но мне хотелось уравновесить вспышку зелени на небе своей озабоченностью внизу.
Вообще я много раз ходил этой дорогой, но сейчас каждый двор, каждая улица производят неизгладимое впечатление. У меня и раньше было ощущение, что жизнь и смерть всегда рядом, а теперь оно передалось всему человечеству.
В начале самоизоляции нам всем было очень тесно внутри, так как снаружи, как оказалось, у каждого было большое личное пространство. Но потом мы словно исчезли из квартиры. Нас вроде бы столько же, но мы стали прозрачными. Я стала размышлять, почему.
Мы все нашли любимые места, но, кроме этого, мы все стали фантазировать, мечтать о чем-то. Все ушли во внутреннюю жизнь. В свои проекты, в размышления, в том числе о том, как мы находимся в открытом пространстве. Например, в лесу. Мы поймали себя на том, что много гуляем по картам, рассматриваем какие-то места. Пространства природы и леса не хватает больше всего. Мы все время об этом говорим.
Герои моей работы словно прячутся друг от друга в этом воображаемом лесу. Они не то чтобы не рады друг другу – как раз здорово в такое время быть вместе, – но в то же время они ищут одиночества. И находят его.
Это история про одиночество в замкнутом пространстве.
В начале самоизоляции нам всем было очень тесно внутри, так как снаружи, как оказалось, у каждого было большое личное пространство. Но потом мы словно исчезли из квартиры. Нас вроде бы столько же, но мы стали прозрачными. Я стала размышлять, почему.
Мы все нашли любимые места, но, кроме этого, мы все стали фантазировать, мечтать о чем-то. Все ушли во внутреннюю жизнь. В свои проекты, в размышления, в том числе о том, как мы находимся в открытом пространстве. Например, в лесу. Мы поймали себя на том, что много гуляем по картам, рассматриваем какие-то места. Пространства природы и леса не хватает больше всего. Мы все время об этом говорим.
Герои моей работы словно прячутся друг от друга в этом воображаемом лесу. Они не то чтобы не рады друг другу – как раз здорово в такое время быть вместе, – но в то же время они ищут одиночества. И находят его.
Это история про одиночество в замкнутом пространстве.
Я только что подстригла сама себя, и впечатления от этого процесса были еще свежи.
И они были яркие – я всегда ношу короткую стрижку, стригусь в парикмахерских. Так получилось, что незадолго до самоизоляции мне подстричься не удалось. И вот чаша терпения переполнилась – мне кажется, это отражено в картине. В ней чувствуется ярость, "больше не могу".
Хотя лично для меня образ жизни изменился не так сильно – теперь я не езжу в мастерскую, а хожу пешком. С Петроградской на улицу Марата, туда и обратно. Очень красиво. Каждый день поражаюсь тому, какой Санкт-Петербург красивый город. Но он совершенно изменился. Немного страшно даже. Я перехожу через мосты, через Неву, и вижу, как мало людей, как они себя чувствуют – ситуация жутковатая, даже в пейзаже.
Смешанные чувства – до чего красиво и до чего страшно.
Так получилось, что одна из главных тем моей работы коррелирует с тем, что сейчас происходит. Мне интересно работать с пространством, причем с пространством преимущественно внутренним, замкнутым. Не в смысле клаустрофобии – скорее укромным, уютным. Мне нравится, когда я строю пространство, в котором есть лишь намек на наличие внешнего мира. А может, его и вовсе не существует. Дерево, на котором сидят вороны, – я специально не стал изображать ничего за ним. Снаружи меня уже больше ничего не волнует.
Что до самих ворон, за ними я наблюдаю уже несколько лет. Сначала появилась одна, она изучала окрестности и регулярно ходила то по растущему между мной и офисом дереву, то по моей крыше. Затем количество ворон увеличилось до четырех, я привык к ним и с любопытством наблюдаю за их деятельностью и в потолочные, и в обычные окна. Недавно одна из ворон исчезла, и в какой-то момент оставшаяся троица заливалась безумными, чертовски отвратительными воплями, которых я от ворон никак бы не ожидал.
Время от времени эти приступы вопля повторяются, и они всегда чрезвычайно продолжительны – непрекращающийся ор минут по пять. Четвертая ворона так и не вернулась, возможно, погибла. Сейчас я часто размышляю об этом исчезновении и все внимательнее и с большим интересом наблюдаю за оставшимися птицами.
Для меня новость о том, что теперь все должны сидеть дома и выходить на улицу только в связи с крайней необходимостью, означала, что теперь я потеряла доступ к своей мастерской. Это на какой-то момент стало трагедией для меня, но потом, спустя дни, передо мной стала открываться дверь, за которой были новые возможности, которую я никогда ранее не замечала, а вернее, попросту игнорировала ее наличие.
Удивительно, как быстро человек может адаптироваться к самым неудобным условиям. Карантин – это то, что дало мне выход к технологиям: платформы для дистанционного обучения, всевозможные онлайн-магазины и сервисы для разных услуг, видеоконференции. Я осознала, что мне необходимо научиться использовать не только традиционные инструменты в своей профессиональной деятельности, но и уметь реализовывать свои проекты в цифровом виде.
Более того, вся работа, что у меня была ранее, перешла в онлайн-режим – именно в это непростое время мне посчастливилось вести онлайн-курс по моей специальности, и это именно тот опыт, через который я бы никогда не прошла, не случись пандемии. Я думаю, чтобы остановить коронавирус, каждому из нас необходимо радикально изменить наши ежедневные привычки – то, как мы работаем, учимся и общаемся.
Мы все хотим, чтобы это скорее закончилось, но именно сейчас стоит понять, что некоторые вещи никогда не будут прежними и нам необходимо как можно ранее адаптироваться к новой жизни, которая уже наступила.
Сюжет у меня простой – ребенок месяц или даже больше сидит дома, скучает, хочет на улицу. Это моя дочь Лиза, но на ее месте нетрудно представить любого другого ребенка.
У школьников еще были онлайн-занятия, а те, кто в детском саду, совсем измучились. Начались мультфильмы и компьютерные игры день и ночь – не лучшее времяпрепровождение для ребенка, многие родители меня понимают. Коронавирус она в итоге просто ненавидит.
Ну а я использовал это время на то, чтобы сделать вещи, отложенные в долгий ящик. Но вообще все это пришлось на весну – самое время для художника быть на улице, ходить на этюды, первая зелень – мы каждый год ждем этих нескольких недель.
Это странное время самоизоляции проходит между Тарусой и Москвой. В Тарусе, как раз недалеко от дома, выцветшие поля старой высокой травы, она то ли впитывает, то ли отражает солнечный свет. Совершенный космос, "Над пропастью во ржи" Селинджера, хоть никакая это не рожь, конечно, в лучшем случае – крапива.
Мы гуляем среди нее с мужем - две одинокие фигурки. Непременно доходим до Оки, где рыбаки уже спускают на воду свои маленькие деревянные лодки. Хотелось эти траву и состояние ухватить, оставить на бумаге.
Самоизоляция дала возможность созерцать распускающуюся весну без привычной суеты, почувствовать необычное, приятное, но местами тревожное время и его запомнить, ведь жизнь после наверняка изменится.
Редактор: Яна Соболева
Записала и оформила: Татьяна Оспенникова
В проекте приняли участие: